Не начать ли нашу песнь, о братья, Со сказаний о старинных бранях, — Песнь о храброй Игоревой рати И о нем, о сыне Святославле! И воспеть их, как поется ныне, Не гоняясь мыслью за Бояном! Песнь слагая, он, бывало, вещий, Быстрой векшей по лесу носился, Серым волком в чистом поле рыскал, Что орел ширял под облаками! Как воспомнит брани стародавни, Да на стаю лебедей и пустит Десять быстрых соколов вдогонку; И какую первую настигнет, Для него и песню пой та лебедь, — Песню пой о старом Ярославе ль, О Мстиславе ль, что в бою зарезал, Поборов, касожского Редйдю, Аль о славном о Романе Красном… Но не десять соколов то было — Десять он перстов пускал на струны, И князьям, под вещими перстами, Сами струны славу рокотали!.. Поведем же, братия, сказанье |
Наострил отвагой храброй сердце, Распалился славным ратным духом И за землю Русскую дружину В степь повел на ханов половецких. У Донца был Игорь, только видит — Словно тьмой полки его прикрыты, И воззрел на светлое он Солнце — Видит: Солнце — что двурогий месяц, А в рогах был словно угль горящий; В темном небе звезды просияли; У людей в глазах позеленело. «Не добра ждать», — говорят в дружине. Старики поникли головами: «Быть убитым нам или плененным!» Князь же Игорь: «Братья и дружина, Лучше быть убиту, чем плененну! Но кому пророчится погибель — Кто узнает, нам или поганым? А посядем на коней на борзых Да посмотрим синего-то Дону!» Не послушал знаменья он Солнца, Распалясь взглянуть на Дон великий! «Преломить копье свое, — он кликнул, — Вместе с вами, русичи, хочу я На конце неведомого поля! Или с вами голову сложити, Иль испить златым шеломом Дону!» |