| 19
Был седьмой Троянов век, и был
Князь Всеслав, что хитрость сделал силой,
В яром сердце унимая пыл,
Загадал он о девице милой.
Сам коню заправил удила
И помчался в Киев златоглавый,
Но коснулся княжьего стола
Только кончиком копья, лукавый.
В ночь бежал из Белгорода вон,
Словно зверь, почуявший тенета,
А к утру своей секирой он
Новгородские открыл ворота.
Славу Ярославову расшиб,
Ко всему, что пахнет смутой, чуток,
Волком сквозь дремучий вой и шип
Прянул на Немигу из Дудуток.
На реке Немиге молотьба,
А цепы из харалужной стали.
На току широком не хлеба —
Человечьи головы лежали.
Веяли не зерна на посев,
А от тела душу отделяли.
Шла река, от крови покраснев,
По полям, где кости прорастали.
|
Днем Всеслав суды свои вершил,
Для князей урядчиком был строгим,
А в ночи, исполнен дивных сил,
Рыскал по неведомым дорогам.
Солнцу путь не раз пересекал,
Серым волком обратясь в тумане,
Вечерком он Киев покидал,
Чтоб встречать рассвет в Тмуторокани.
В Полоцке звонили на заре
Для него заутреню в Софии,
А уж он на Киевской горе
Слышал переливы золотые.
Только хитрость князя не спасла,
Удальство не помогло Всеславу,
Знал он в жизни беды без числа,
Пил он вместо радости отраву.
Про него сказал Боян тогда,
Знавший правду и в большом, и в малом:
— Час пробьет, от божьего суда
Не уйти ни хитрым, ни удалым.
…Стонет Русь у всех своих дорог,
Вспоминая то, что сердцу свято
Старого Владимира не мог
Пригвоздить никто к его палатам. |